Не судите Любовь…

Не судите Любовь…

Все произошло, как в ужасном детективном фильме. Любовь садилась в машину, когда к ней подошли двое в штатском, в которых она сразу же угадала агентов тайной полиции. Они молча показали ей свои удостоверения, и один из них сказал:

— Вы арестованы! Пройдемте с нами!

Девушка удивленно посмотрела на полицейских:

— И что же я натворила? — спросила она. — Я очень спешу!

— Об этом вы скоро узнаете, всему свое время, — ответил немногословный полицейский и взял девушку под руку. Его напарник крепко сжал другую ее руку, и перед удивленными взорами прохожих ее повели к большому черному внедорожнику.

— Люба, Любовь?! — девушка сразу узнала голос своего друга и помощника Артура. Она, приостановившись, оглянулась, но ее грубо толкнули в автомобиль. Буквально через секунду взревел двигатель и машина рванула с места.

В полицейском участке она попыталась выяснить у дежурного, за что ее задержали. Тот со злобной ухмылкой посмотрел на нее и процедил сквозь золотые зубы:

— Насколько я знаю, дамочка, вы обвиняетесь в непреднамеренном убийстве двух человек.

— Я никого не убивала! — у девушки дрогнули ресницы. Но дежурный даже не стал ее слушать. Нажав на кнопку, он вызвал наряд, который мгновенно, словно давно ждал за дверью, появился в дежурке.

— Обыщите ее и в подвал. В 13 камеру…

Да, всем известная 13 камера. Туда всегда бросали мамаш, убивших своих детей, разных извращенок, карманных воровок и проституток. Любовь об этом не знала. После того как полицейские вывернули ее сумочку, ощупали ее своими руками, она шла в камеру, как оглушенная. И встретили ее там совсем не ласково: щипками, улюканьем, нескрываемой ненавистью. Эти отбросы общества понимали, кто перед ними, и поэтому им хотелось унизить ее, опустить до своего уровня, не понимая, что жизнь этой девушки — ручей и даже если замутить в нем воду, все равно через некоторое время грязь осядет и останется на дне, а все чистое и светлое побежит дальше, радуя глаз своей прозрачностью и глубиной.

Девушка растерялась. Любовь никогда не попадала в такую компанию, и, забившись в угол, она с ужасом смотрела на окружавших ее арестанток. Девушка не могла поверить в происходящее, в то, что женщины, еще совсем молодые девушки, могут быть такими развязанными, бессердечными, падшими.

— Что смотришь? Не можешь поверить в реальность происходящего?! — ее мысли спугнул голос до этого молча сидевшей карманной воровки Мираи. Она посмотрела на испуганную девушку, затем, покачав головой, добавила: — Если собрать в кучу женщин и закрыть их где-то в замкнутом помещении, они сразу же превращаются в стаю крикливых, бесноватых мартышек. И только присутствие мужика снова делает их подобием женщины. Не могу терпеть это бабье. И еще ненавижу лесбиянок… Ты часом сама не из розовых?!

Девушка в ответ покачала головой.

— Вот и хорошо! Значит, будем дружить. Ведь любовь, она одна… Она не может быть ни розовой, ни голубой… Это все от лукавого. Настоящая любовь — это любовь между мужчиной и женщиной, а все остальное тупиковая ветвь. Вымрем, как неандертальцы… — воровка с ненавистью посмотрела на галдящих сокамерниц… — А эту шушеру не бойся. Если что, отобьемся… Ты за что сюда попала?

— За убийство… — дрожащим голосом произнесла Любовь, но, заметив удивленный взгляд своей новой знакомой, добавила: — Но я никого не убивала! Честное слово!

Воровка в ответ только хмыкнула:

— Ты знаешь, в другой раз я точно сказала бы, что все так говорят, попав в камеру. Но тебе я почему-то верю. В чем тебя конкретно обвиняют?

Девушка пожала плечами:

— Я не знаю, в чем я конкретно виновата. Мне сказали уже здесь, что я обвиняюсь в убийстве… И все…

— Адвокат у тебя есть?

Любовь покачала головой:

— Нет…

— Значит, дело твое дрянь. Дадут тебе государственного защитника, а тот в твою пользу и пальцем не пошевельнет. Будет делать вид, что собирается защищать себя, но это так, для прикрытия. Мол, все по закону…

Их разговор прервал приход охранника. Лязгнул открываемый замок, заскрипели засовы. Арестантки, кто сидел, кто стоял, замерли на своих местах. В дверях появился рыжий полицейский, он обвел тяжелым взглядом задержанных и, увидев забившуюся в углу Любовь, поманил ее пальцем.

— Ты! За мной!

— Господин офицер, зачем тебе эта худышка? — с места вскочила пышногрудая проститутка. — Со мной ты развлечешься по полной программе… — добавила она под визгливый хохот сокамерниц.

— Молчать! — проревел рыжий и, видя, что девушка продолжает сидеть, растерянно смотря на происходящее, гаркнул: — Я тебе сказал, за мной! Трижды повторять не буду…

— Иди, — воровка легонько подтолкнула девушку, — не зли этих обезьян…

— Иди-иди, — манерно пропищала проститутка… — Сделай господину офицеру приятное… Может, он после этого подобрее к нам будет… А если не умеешь, детка, мы тебя всей камерой учить будем. Правда, девочки? — и ответом на ее слова был дикий хохот. Он долго еще преследовал пленницу в темных коридорах темницы.

***

В кабинете начальника полиции зазвонил телефон. Важный, уверенный в себе полковник с видимой неохотой потянулся к трубке.

— Да, — рявкнул он. — Я вас слушаю…

— Полковник, у вас хорошо поставлен голос. Вам бы в генералах ходить…

— А, кто это? — сбавил тон начальник полиции. — Мы знакомы?

— Ну, что вы, полковник?! Мое имя хорошо известно, чтобы трепать его в телефонных переговорах. Вам сегодня звонили по поводу меня. Вы выполнили мое задание? — по мере того как незнакомец говорил, полковник потихоньку вставал со своего мягкого, удобного кресла. К тому моменту, когда был задан вопрос, офицер полиции уже стоял по стойке смирно.

— Так точно! — рявкнул он, отвечая на вопрос звонившего. — Подозреваемая задержана и в данный момент находится на допросе.

— Полковник, мне нужно, чтобы она была не подозреваемая, а обвиняемая. Вы поняли меня?! Обвиняемая.

— Так точно! — гаркнул в трубку полковник.

— Молодец! — похвалили его на том конце провода. — Быть тебе полковник генералом…

— Служу стране и народу!

— Ты служишь мне, идиот! — положив трубку, сказал мистер Хаост. Несколько мгновений он что-то обдумывал в голове, а затем набрал еще один номер. Дождавшись ответа, он спросил:

— Господин судья?..

***

Девушку ввели в уютный светлый кабинет. За широким столом сидел совершенно седой пожилой мужчина с добрыми глазами за толстыми линзами старомодных очков. Любовь воспрянула духом. В сравнении с тем, что она увидела сегодня за день в участке, в камере, следователь показался ей добряком, который поймет ее, поверит в ее невиновность и отпустит.

— Здравствуйте! — тихо сказала она следователю.

— Здравствуйте, присаживайтесь! — мягко ответил тот, продолжая рыться в бумагах. Это продолжалось несколько минут. Наконец, отыскав то, что ему было нужно, следователь взял в руку перо и внимательно посмотрел на девушку. А та, набравшись смелости, запинаясь, сказала:

— Господин следователь, мне в участке дежурный офицер сказал, что я обвиняюсь в убийстве. Но я ничего такого не делал. Я ни в чем не виновата. У меня даже мысль убить человека никогда не возникала, а не то чтобы это сделать на самом деле. Поверьте мне…

— Я верю только фактам… — все так же мягко ответил следователь. — Мы сейчас во всем разберемся. Дело в следующем… К нам в участок поступили два заявления, в которых совершенно разные люди, две семьи, обвиняют вас в том, что вы довели до самоубийства их несовершеннолетних детей. То есть вы довели молодых ребят до сумасшествия, и они, взявшись за руки, сиганули с крыши двенадцатиэтажного дома. Вот копии заявлений, прочитайте и распишитесь, что ознакомлены с предъявленными вам обвинениями.

У девушки перехватило дыхание от абсурдности этого обвинения. Она дрожащими руками взяла бумаги. Стала читать, но буквы, словно издеваясь над ней, разбегались и танцевали тарантеллу, а затем вновь выстраивались в ровные ряды. С трудом дочитав, девушка тихо прошептала:

— Но это же неправда…

— Это факт, который мне предстоит подтвердить, — следователь потряс перед лицом девушки бумагами и нехотя добавил, скорее для проформы: — или опровергнуть. Но от этих бумаг никуда не денешься. И плясать мы будем от них. А теперь давайте все по порядку. Ваше имя?

— Любовь, — ответила девушка. Следователь оторвался от протокола, улыбнувшись, сказал:

— Красивое у вас имя! А теперь дальше. Назовите вашу фамилию?..

— У меня нет фамилии. У меня есть только имя — Любовь.

— Так-так, — следователь напротив графы «фамилия» поставил прочерк, отложил ручку в сторону и посмотрел на пленницу. От его дружелюбия не осталось и следа. Глаза следователя горели ненавистью. — Вот ты ко мне и попалась, голубушка… — следователь откинулся на спинку стула, сверля взглядом девушку. А та не могла понять причину такой резкой перемены, но мужчина тут же раскрыл карты. Медленно бросая словами, как бы нехотя, сквозь зубы он говорил:

— Лет тридцать назад благодаря тебе, Любовь, я влюбился искренней, чистой любовью. Я боготворил свою любимую: писал стихи, дарил цветы… Да что цветы, я весь мир готов был бросить к ее ногам, — следователь на мгновение замолчал, вновь переживая события минувших дней. — А она насмеялась над моею любовью… Вышла замуж и исчезла, ничего не объяснив, как будто между нами ничего и не было… Ты это понимаешь? — следователь ткнул пальцем в девушку. — Ты разбила мое сердце! Ты испоганила мою душу! Ты и только ты убила у меня веру в порядочность. И… — мужчина нервно хмыкнул, — веру в любовь!

А Любовь сидела и смотрела на этого человека, понимая всю глубину его душевной безысходности.

— Вы неправы! — сказала мягко девушка. — Любовь дарит человеку надежду, веру и счастье…

— А где мое счастье, Любовь? Кто его украл?.. Кто разбил мою надежду… Любовь, Счастье, Надежда… — все это пустые слова. Опиум для народа. И хватит об этом… — прервал следователь подозреваемую. Он достал из папки фотографию, передал ее девушке и, пристально глядя на нее, спросил: — Вы были знакомы с погибшими?

— Да! — немного задержалась с ответом, рассматривая фотографии, Любовь.

— При каких обстоятельствах познакомились? — записывая ответ, продолжил допрос следователь.

— Вы понимаете, я лично с ними не знакома.

— Но вы только что сказали, что знакомы… — усмехнулся следователь.

— Я лично с ними не знакома… Ведь не могу же я быть представлена каждому влюбленному. Я к ним прихожу в другом виде. Эти ребята давно уже нравились друг другу, и я помогла им открыть глаза и пойти навстречу друг другу в своих отношениях.

— То есть вы под воздействием гипноза или каких-то других методов заставили их… — следователь остановился, чтобы подобрать нужные слова, — болеть друг другом, что привело к нервному срыву и в итоге самоубийству. Вы подтолкнули их к не обдуманному поступку. Вы убили их…

— Я им подарила Любовь!

— Знаем мы такие подарки. А тем более чем они заканчиваются…

— Я не могу понять причину их поступка, — взволнованно сказала девушка. — Они любили друг друга, мечтали, строили планы на будущее… Может, кто-то вмешался в их отношения?!

— Ну и кто же, по-вашему, этот злой гений? — саркастически спросил следователь и тут же сам ответил на свой вопрос: — Конечно же, это вы, Любовь! И нечего нам здесь и выяснять. Дело и выеденного яйца не стоит. Вы как главная обвиняемая подтвердили свое негативное влияние на этих ребят. Сейчас опрошу свидетелей, родителей погибших, друзей, и если не найдутся никакие другие факты, оформляю документы и в суд, дорогая.

— Как в суд? Вы считаете это следствием?

Следователь усмехнулся:

— Можете жаловаться, если есть желание. Кстати, при ребятах была найдена записка. Вот она: «Мы любим друг друга сильнее жизни…» О чем это говорит? Да о том, что вы заморочили мальчику и девочке голову своей любовью. Подписывайте протокол.

— Ничего подписывать я не буду! — девушка покачала головой. — Какой вы все же подлец!

— Ого, оскорбление при использовании служебных обязанностей, — следователь хлопнул в ладоши: — Конвой, в камеру ее!

***

Артур внимательно всматривался в цифры номера автомашины, увозившей Любовь. Он случайно оказался свидетелем этой сцены и был обескуражен произошедшим. С Любовью они были знакомы давно. Очень давно. Еще до зарождения цивилизаций в Передней Азии. Шли года, рушились и появлялись государства, возникали новые города и религии, а их дружба только крепла. Они делали одно очень важное, благородное дело — дарили людям чувство, без которого человечество так бы и не дожило до современной самостоятельности. Их дело не всем нравилось, и среди людей, и среди богов. О, боги! Особенно старались они. Жестокие, завистливые, злые, они боролись за душу каждого человека. Грех, вакханалия, откровенный разврат. Вот что они несли людям взамен того, что дарила им Любовь: верность, искренность, честность. И тогда боги мстили, старались всячески опорочить Любовь. А Любовь была очень ранимой, беззащитной, за все переживала ее нежная душа.

Артур на все смотрел более прозаично, но и он не мог не обратить внимания на то, что мир в последнее время меняется и не в лучшую сторону. Если в средние века давление на Любовь шло со стороны религии, то сейчас атака была с другой стороны. Угроза шла из седого далека, вновь проснулись земные боги.

Проводив взглядом черный автомобиль, Артур достал из кармана мобильный телефон и набрал номер знакомого журналиста и хорошего друга Алекса.

— Привет! — ответил тот, услышав голос Артура. — Что новенького?

— Новости плохие. Только что арестовали Любовь.

— Как? И в чем ее обвиняют?

— Пока ничего не знаю. Ее взяли прямо на моих глазах. Нужно что-то делать.

— Конечно, нужно. Первое, что нужно сделать, так это обратиться в полицию, через адвоката.

— У меня нет адвоката.

— Найми, и как можно быстрее. А я попробую узнать, в чем же дело, по своим каналам.

— Что же происходит?

— Ну откуда я могу знать?! Но одно можно сказать с уверенностью — общество уже давно готовили к чему-то такому. Одно признание медиков чего значит! Ведь они назвали нашу Любовь болезнью. Так что почва возделывалась давно, осталось лишь ожидать всходов.

— Как ты думаешь, кому это нужно?

— А ты не догадываешься?

— Неужели он?

— Не знаю. Не все так просто. Ты знаешь, я активно общаюсь в социальных сетях, так вот одна из моих друзей утверждает, что, обозначив любовь как психическое заболевание, они поиздевались над чувствами людей, для которых Бог есть Любовь. И я почти согласен с ней. А еще более согласен со второй половиной ее высказывания. Чтобы было тебе понятно, начну сначала. Разговор наш начался с того, что она спросила: «В прошлом году врачи признали любовь болезнью, дали ей толкование и присвоили соответствующий индекс. Что вы по этому поводу думаете?» Я тогда отшутился, сказав, что любовь это не болезнь, а дар небес. А по поводу индекса сказал, что и Калиостро пытался найти формулу любви.

— И что тебе сказала твоя знакомая в ответ? — заинтересовался Артур.

— Она ответила: «Все сделали вид, что ничего не заметили. А есть интересное выражение: „Смута в народе от смутных понятий слов“. Поэтому когда деформируются базовые понятия — это всегда чревато еще большим усилением негатива в обществе». Ты понял, как закрутила? Так что все это делается не зря. А Любовь — это один из форпостов, которые нужно опрокинуть, чтобы поставить мир с ног на голову. Так что не тяни время, звони адвокату. Кстати, есть у меня один на примете, который, если согласится с нами работать, не пойдет на поводу звонков, не побоится давления сверху, не продастся за большие деньги. Записывай номер…

В камеру Любовь вошла под ехидный смех сокамерниц.

— Ну что, ублажила рыженького? — спросила, похохатывая, фактурная проститутка, веселя своих подруг. — Или сразу с двумя справилась?

Любовь молча, не отвечая сокамернице, попыталась пройти в свой угол, но та двинула плечом, и девушка едва удержалась на ногах. Это вызвало очередной приступ хохота. А проститутка, схватив Любовь за руку, с силой потянула на себя…

— Ты что корчишь из себя бедную овечку?! — видимо, ей нравилось издеваться над беззащитной девушкой. Она наслаждалась своей силой, властью. Чтобы еще больше повысить авторитет среди сокамерниц, она схватила Любовь за волосы и потянула на себя. Ее подруги завыли от удовольствия.

— А ну, отпусти ее! — это уже воровка, схватив саму обидчицу за волосы, приставила к ее шее отточенный гвоздь, а затем, обернувшись к возмущенным сокамерницам, крикнула: — А вы, малявы, рты позакрывали…

Испуганная проститутка разжала пальцы, выпустив свою пленницу. А воровка негромко сказала ей на ухо:

— Еще раз рыпнешься, сука, пропорю, не пожалею…

— Спасибо, ловко ты с ней обошлась, — сказала Любовь своей защитнице, когда они уселись на свое место.

— А с ними только так и надо. Они лишь силу уважают. Ну что, ты у следователя была?

— Да. И следователь утверждает, что я полностью виновата в смерти ребят. Они были влюблены друг в друга, а затем по какой-то причине совершили самоубийство.

— При чем же здесь ты? — удивленно посмотрела на Любовь соседка.

— Следователь считает, что это я своей любовью подтолкнула их на это…

— Как ты это могла сделать? — женщина смотрела на девушку. И вдруг в ее глазах блеснула догадка. — Так ты и есть та самая любовь, о которой твердят поэты? Я даже не знала, что ты живешь среди нас, людей. И вот, надо же было встретиться с тобой именно здесь, в тюрьме.

Любовь в ответ молча кивнула головой.

— Ну почему ты не смогла прийти ко мне, когда я была на свободе, может быть, тогда у меня все сложилось бы по-иному?!

— Я не выбираю… Я только помогаю влюбленным встретить свою судьбу.

— Не судьба, значит… — воровка обиженно отвернулась к стене и умолкла.

***

C адвокатом Артур встретился за городом, у реки. Так настаивал юрист. Это была их вторая встреча. Первый их разговор произошел в уличном кафе. Адвокат произвел на Артура хорошее впечатление. Это был уверенный в себе, еще довольно молодой мужчина и, похоже, с большими амбициями. Но Артуру это даже понравилось — такой за деньги не продастся, и должностью высокой его не соблазнишь. Такие метят выше, намного выше, например, они бы не отказались от должности заместителя премьер-министра. И то лишь на первое время. Поэтому, Артур был в этом уверен, адвокат размениваться по мелочам не станет. Тогда, при первой встрече, он отказался от предложенной чашечки кофе и сразу же перешел к делу. Расспросил Артура, как произошло задержание Любви, выслушал возможные предположения и тут же распрощался, пообещав, что в тот же день встретится с задержанной. И вот, через день они встретились вновь. Пожав друг другу руки, они медленно пошли вдоль реки. Адвокат некоторое время шел молча, Артур также не нарушал тишины, ожидая, пока собеседник не заговорит первым.

— Я встретился с вашей подругой, — наконец заговорил адвокат.

— Как она там?

— Если честно, то не очень. Но все же в ее положении она держится молодцом, — многозначительно ответил адвокат.

— В ее положении? — подозрительно переспросил Артур. — А что ей инкриминируют?

— Доведение до самоубийства. Причем двойного.

— Самоубийства? Да кто же в это поверит? Любовь просто не могла бы этого сделать!

— Я согласен с вами, — поморщился адвокат. — Дело шито белыми нитками. Но есть одно «но»… В том, чтобы посадить Любовь в тюрьму, испортить ее репутацию, заинтересованы очень высокие люди. И чтобы победить их в этом деле, мы должны быть на голову, а может, и на две выше своих противников. Поэтому возьмите! — адвокат незаметно протянул Артуру небольшой листок бумаги. — Вы должны выполнить все, что там написано, остальное я беру на себя. И еще, в прессе начинается шумиха по обвинению Любви в различных преступлениях. Ее подняли наши враги. Мы должны провести серию публикаций, выступлений по радио, телевидению, массированно бомбить Интернет постами в защиту Любви. Это также одно из слагаемых успеха. А теперь до свидания! Очень много работы. В следующий раз я сам с вами свяжусь…

Уже отойдя несколько шагов от Артура, адвокат вернулся назад и таинственно прошептал на ухо:

— Уничтожьте записку сразу по прочтении!

Адвокат уже давно исчез среди редких лип, а Артур все стоял у реки, раздумывая над тем, о чем довелось услышать. Затем достал листок бумаги, переданный ему адвокатом. На нем было написано всего лишь три слова: «Найдите миссис Умбли».

Прочитав написанное, Артур несколько раз повторил незнакомое для себя имя и достал зажигалку. Через секунду бумага вспыхнула ярким пламенем, вскоре превратившись в пепел.

***

Мистер Хаост сидел в мягком кресле за широким тяжелым столом и молча выслушивал доклад своего агента. Ни один мускул на лице не выдавал его чувств. Лишь раз он прервал докладчика.

— Вам удалось выяснить, что было написано в той записке?

— Никак нет, ваше сиятельство! — виновато ответил агент. — Нам удалось собрать немного пепла от сгоревшей бумаги, но это нам ничего не дало. А еще мы пригласили специалиста, читающего по губам, и предоставили ему запись того момента, когда наш клиент читал записку. Но, к сожалению, и это нам не дало никакого результата.

— Значит, вы хотите сказать мне, что провалили порученное вам дело? — все так же спокойно спросил босс.

— Никак нет! — замер истуканом агент.

— Вы осмеливаетесь спорить со мной? — Мистер Хаост сжал кулаки. — Я ведь поручил вам быть на этой встрече моими глазами и ушами. Но вы так и не довели дело до логического конца. Я так и не узнал, что было написано в этой бумаге. Вы что, кисейная барышня? — вдруг заорал, поднявшись из-за стола, босс. — Или я должен вас учить, как нужно было добыть эту бумагу?

— Никак нет, ваше сиятельство! — испуганно лепетал продолжавший стоять на вытяжку агент. — Этого больше не повторится.

— Для провала всего дела бывает достаточно одного самого мелкого промаха. Одной маленькой оплошности. Я вам так скажу, Гарри, молитесь Богу, а лучше всего черту, чтобы этот промах не стоил вам головы…

***

После встречи с адвокатом Артур договорился о беседе с журналистом. Идя к месту встречи, он обратил внимание, что от него не отстает невзрачного вида мужичок. Чтобы убедиться в своих догадках, Артур подошел к витрине магазина, сделав вид, что рассматривает на манекене элегантный мужской костюм. Меж тем он смотрел на действия своего провожатого, фигура которого хорошо отражалась на стекле. Шпик растерянно прижался к газетному киоску, пытаясь приобрести газету. И тогда Артур решил поиграть в Джеймса Бонда. Он вспомнил один трюк, который вычитал в детективном романе, и решил проверить на практике, как он действует. Для этого Артур направился в сторону метро. Вбросив жетончик в автомат, он спустился по эскалатору вниз и стал ждать поезда. Как бы случайно он посмотрел в сторону шпика. Тот был на месте и стоял в метрах десяти от него. Вдруг в глубине туннеля загудело, послышался перестук колес, в лицо дохнуло порывами теплого воздуха. Вскоре из темноты выскочил поезд. Артур дождался, пока он остановится напротив платформы, пропустил выходящих из вагона людей и вошел сам. Но буквально за секунду до того, как двери закрылись, выскочил из вагона назад на платформу. Двери закрылись, и поезд пошел дальше по маршруту. На мгновение Артур увидел прильнувшее к стеклу растерянное лицо шпика. Он улыбнулся ему и перешел на противоположную платформу к подходящему поезду.

На встречу он успел вовремя. Алекс уже сидел за столиком в небольшом уютном кафе с романтическим названием «Осенний поцелуй». Мужчины поздоровались, и Артур тут же поделился с другом своим происшествием…

— Вот как я от него отделался! — улыбаясь, закончил свой рассказ Артур. Но Алекс в ответ даже не улыбнулся. Посмотрев за спину другу, он ответил:

— Зря веселишься. От одного ты ушел, но эта братия редко ходит в одиночку. Вслед за тобой в кафе вошел вон тот усатый мужчина. Весь его вид подсказывает, что это тоже топтун. А это говорит о том, что за нас взялись серьезно. Сейчас подымаемся, выходим из кафе и берем третье или четвертое по счету такси. Там и поговорим.

Они выполнили задуманное, уселись в такси и поехали вдоль по проспекту. И тут же вслед за ними мягко тронулся черный микроавтобус.

По дороге Артур поинтересовался у Алекса:

— Куда едем?

— Скоро узнаешь, — ответил журналист другу и, обратившись к водителю, сказал: — Нас к Вексельбанку подбросьте, пожалуйста.

Через десять минут такси остановилось у центрального входа в банк, который серо-стальной горой возвышался над окружающими его зданиями. Расплатившись с таксистом, друзья вошли в банк. Услужливый клерк проводил их в подземное хранилище, где Алекс снимал небольшую комнату-сейф. Когда за клерком захлопнулась толстая металлическая дверь, Алекс предложил Артуру присесть в кресло. Кроме него здесь было еще одно кресло и стол. Увидел он и ячейки сейфа, вмонтированные в стену.

— Присаживайся, присаживайся… — добавил Алекс, заметив, как Артур удивленно рассматривает комнату. — Я уже несколько лет снимаю этот сейф. Конечно, обходится мне это в копеечку, но дело стоит того. Здесь я храню особо важные материалы и небольшую сумму денег. Все, что смог собрать за последнее время. Почему я тебя сюда привез? Все очень просто. Потому что здесь нас никто не сможет подслушать. Эти стены так толсты, что их не сможет пробить ни одно подслушивающее устройство. Поэтому давай рассказывай, что ты хотел мне сообщить.

Артур, обдумывая каждое слово, начал рассказывать о последних событиях. Алекс слушал не перебивая, когда же рассказчик умолк, он сказал:

— О том, что организована кампания против Любви, я уже тебе говорил при прошлом нашем разговоре. Все это неспроста. В газетах, на телевидении, а Интернет так вообще забит, и все талдычат, что Любовь — это зло. И само слово «Любовь» все чаще заменяют словом «Секс». Это значит, с духовного, возвышенного ее перевели в разряд физического наслаждения. Опустили — с небес на землю.

Нужен достойный ответ Чемберлену. Я сам, уже подготовил ряд статей в защиту. С завтрашнего дня они начнут печататься в нашей газете. Я поговорил со своими коллегами из других изданий. Много, очень много людей понимают значимость происходящего и поддерживают нас в этом деле. Я знаю, на телевидении тоже есть наши союзники. Завтра на одном из центральных телеканалов выйдет ток-шоу, посвященное этой теме. Подобраны авторитетные люди, которые будут нашу Любовь защищать. На нескольких ходовых сайтах появились форумы. Один из них так и называется — «Спасем нашу Любовь!» Но все же бой предстоит серьезный. И главное, нам нужно найти женщину, о которой говорил адвокат. Повтори мне ее имя?!

***

Завтра суд. Любовь не могла уснуть всю ночь. Известие, принесенное уже под вечер надзирателем, совсем выбило ее из колеи. Все дни, проведенные в тюрьме, были для нее кошмарным сном. Каждое утро, просыпаясь, она, открыв глаза, надеялась увидеть потолок своей уютной розовой спальни и, немного понежившись, встать со своей мягкой кровати, пройти в ванную комнату и принять там душ. Но каждый раз, открыв глаза, она видела перед собой серый потолок и тусклую лампочку, чуть рассеивающую мрак раннего утра. В эту ночь Любовь думала не о себе (она не чувствовала за собой вины), а о чувстве, которое хотят растоптать, посадить за решетку вместе с ней. А еще, несмотря на уверения адвоката, что все будет хорошо, ее мучили кошмары будущей тюремной жизни. Перед глазами мелькали эпизоды прожитой жизни, Любовь и Радость, которые она дарила людям.

— Камера, подъем! — противный голос надзирателя прервал воспоминания Любви. Тут же на нарах зашевелились арестантки. Позевывая, раскрыла глаза и карманная воровка. Потягиваясь, она повернула голову в сторону своей тюремной подруги и улыбнулась. Но улыбка тут же сбежала с ее лица.

— Ты что, всю ночь так и не уснула? — удивленно спросила она у Любви. Та в ответ молча кивнула головой.

— Ну, ты это зря! Этим делу не поможешь…

— Да знаю я. А чем поможешь? Ты можешь ответить мне на этот вопрос?

— Дурочка, все будет хорошо! Ты же ни в чем не виновата, а твое дело шито белыми нитками. У тебя ведь хорошие друзья, адвокат. Они тебе помогут. Вот увидишь!

Любовь грустно улыбнулась в ответ.

— Улыбаться нужно, но только веселее, — подбодрила ее подруга. — А теперь подымайся, времени совсем мало. На суде ты должна выглядеть на все 100%.

***

Машина с такой важной арестанткой прибыла к зданию суда около половины двенадцатого. Открылась дверь, и детективы под руки вывели Любовь, сражу же под вспышки многочисленных фотоаппаратов, под пристальные холодные взгляды многочисленных видеокамер операторов телевидения.

— Скажите, вы и вправду довели до самоубийства этих молодых людей? Вы убийца или жертва полицейского произвола? Что вы можете сказать в свое оправдание? Сколько людей вы убили? Вы серийный убийца? — перекрикивая друг друга, кричали репортеры под непрекращающиеся очереди снимающих фотоаппаратов. Подбежавшие полицейские оттеснили наглых журналистов от обвиняемой. А чуть подальше еще один ряд полицейских сдерживал толпу с плакатами в поддержку Любви. Плакаты и транспаранты большими буквами кричали: «МЫ — ЗА ЛЮБОВЬ!!!», «ВЕЧНАЯ ЛЮБОВЬ», «Я ХОЧУ БЫТЬ С ТОБОЙ!!!»… Увидев, как подсудимую вывели из машины, толпа стала скандировать: «Любовь! Любовь! Любовь!»

Агенты, взяв девушку под руки, чуть ли не бегом направились вверх по лестнице ко входу в Дворец правосудия. Войдя в здание, агенты расслабились. На их, казалось бы, непроницаемых лицах читалось плохо скрываемое чувство облегчения. Где-то в глубинах своих душ они побаивались, что демонстранты бросятся отбивать арестантку. Но Любовь их тревог не замечала. Она вдруг поняла всю безнадежность своего положения. Раз это дело вызвало такой резонанс, то скорее всего снисхождения от судей ждать не приходится. Она послушно вошла в зал, полностью заполненный людьми. Она не смотрела на них, но чувствовала их присутствие. Ее провели к большой клетке, открыли скрипучую дверь и усадили на скамью. По бокам клетки стояли два рослых жандарма с автоматами в руках. На это смешно и горько было смотреть со стороны: хрупкая белокурая девушка и два здоровых охранника рядом с ней. У большинства присутствующих в зале это вызвало симпатии к обвиняемой. Даже среди присяжных заседателей можно было рассмотреть сочувствующие взгляды. По залу, как под порывом ветра, пролетел шепот, который вскоре перешел в гул.

— Люба, мы с тобой!!! — вдруг услышала девушка выкрик из зала. Она подняла глаза и отыскала взглядом кричавшего. Это был Артур. Он сидел впереди, рядом с адвокатом. Юрист тоже ободряюще кивнул девушке. Любви от этой поддержки стало как-то легче на душе.

— Встать, суд идет! — прокричал скрипучим голосом худосочный секретарь. Любовь даже не заметила, как появился в зале судья. Он важно прошествовал к большому массивному столу, уселся и не спеша надел на нос очки. Так же неторопливо он раскрыл дело и монотонным голосом начал зачитывать результаты следствия. Любовь пыталась вслушиваться в то, что читал судья, и на душе у нее становилось все холодней и холодней. Факты расследования были поставлены с ног на голову. Все, что предоставило следствие суду, было откровенной ложью с самого начала до самого конца. Но судья все это читал с таким видом, будто был уверен, что все написанное в той пухлой папке было самой Истиной. Любовь, ища поддержки, посмотрела в сторону Артура. Тот ободряюще кивнул головой: «Все будет хорошо!» Но было видно, что и он озабочен услышанным.

Судья дочитал дело до конца. Внимательно посмотрел на зал, присяжных заседателей, а уже потом соизволил бросить короткий взгляд на подсудимую.

— Вопросы у обвинителя, адвоката, подсудимой к прочитанному есть? — спросил важно судья.

— Нет, ваша честь! — поочередно ответили юристы, стрельнув друг в друга недовольными взглядами.

— Ну, тогда перейдем к опросу потерпевших и свидетелей.

С места поднялся секретарь суда и произнес:

— В зал суда приглашается потерпевшая Сюзанна Хор!

Скрипнула дверь, и служащий суда пригласил в зал мать погибшей Симоны Хор. В зал вошла моложавая, темноволосая, невысокого роста женщина. На ее лице были видны следы недавно пережитого горя. Принеся присягу на Библии говорить правду и только правду, женщина повернула голову и посмотрела выплаканными глазами на государственного обвинителя, который, прежде чем приступить к допросу, сдержанно высказал ей слова соболезнования.

— Миссис Хор, у вашей дочери были какие-нибудь проблемы в последнее время в школе, в общении с друзьями?

— Нет, — ответила мать погибшей, — никаких проблем у нее не было. Училась она хорошо. Собиралась в университет поступать. И друзья у моей девочки были хорошие.

— Вы имеете в виду Сержа Остапова?

— Да, его и других ребят и девчонок.

— Какие у него отношения были с вашей дочерью?

— Какие отношения? Самые обычные! Они дружили с детского сада. В школе учились в одном классе. Они были просто хорошими друзьями. Как обычно это бывает у ребят, которые живут в одном доме. Все было хорошо, пока не вмешалась в их дела эта… — миссис Хор кивнула головой в сторону подсудимой. — И не вбила в их головы свою любовь. Вот после этого у ребят и пошло все наперекосяк: и учеба, и дружба с остальными ребятами.

— Вы считаете, во всем произошедшем виновата подсудимая?

— Конечно же! Когда она вбила в головы ребят свою любовь, моя дочь стала замкнутой. Из нее другой раз и слова нельзя было вытянуть. Она либо проводила все время с Сержем, либо сидела в Интернете, где с ним же и общалась. Забросила учебу, домашние дела… Я думаю, у моей дочери и ее друга произошел на этой почве психический срыв.

— У меня вопросов больше нет, ваша честь, — государственный обвинитель отвесил судье поклон вежливости.

— Есть вопросы к потерпевшей у адвоката подсудимой?

— Да, ваша честь, есть! — ответил адвокат, вставая из-за стола. Он прошелся по залу и остановился напротив потерпевшей.

— Миссис Хор, а как вы узнали, что между вашей дочерью и молодым человеком вспыхнула любовь?

— Ну что вы? Каждая нормальная мать об этом сразу же догадается. Я же сама была молодой…

— А конкретнее вы это можете объяснить?

— Ваша честь, этот вопрос даже косвенно не относится к рассматриваемому делу… — вскочил со своего места обвинитель.

— Да что вы хотите сказать своим вопросом? — недовольно спросил судья у адвоката.

— Ваша честь, задавая этот вопрос потерпевшей, я хотел узнать, была ли сама миссис Хор когда-нибудь влюблена и как к этому относились ее родители?

— Ну и что бы вы этим сообщили новое для суда, присяжных заседателей? — удивленно развел руками судья. — Я сам в эту пору влюблялся.

— А то, ваша честь, что все мы влюблялись, ссорились, женились, наконец. И из нас выросли нормальные, уважаемые люди, такие, как миссис Хор, вы, ваша честь, я… При этом родители хоть и по-разному относились к любви своих дочерей и сыновей, но редко рубили на корню это светлое чувство. А вы, миссис Хор, сразу же обвинили своих детей в психическом помешательстве.

— Господин адвокат, вы переходите на личности и уходите от основной темы судебного заседания. Я прошу присяжных заседателей не учитывать вопросов господина адвоката. У вас есть другие вопросы? — судья, скептически улыбаясь, посмотрел на адвоката.

— Нет, ваша честь. Больше вопросов к потерпевшей у меня нет.

Судебное заседание продолжалось. Вызывали отца погибшей девушки, родителей Сержа. Они отвечали на вопросы государственного обвинителя, но как только к потерпевшим начинал обращаться адвокат, тут же его вопросы отклонялись судьей. По залу загулял шум, стали слышны выкрики возмущенных людей. Судья недовольно стукнул молотком по столу.

— Если это безобразие не прекратится, я буду вынужден очистить зал и дальнейшее заседание суда пройдет в закрытом режиме.

Шум в зале приутих, но не прекратился вообще. Судья сердито посмотрел на публику и обратился к государственному обвинителю:

— Господин государственный обвинитель, у вас есть еще свидетели, которым вы бы хотели задать вопросы?

— О да, ваша честь! Я бы хотел пригласить на судебное заседание старшего следователя Маруса Мурея. Он бы многое мог рассказать не только о проведенном им следствии, но и кое-что из личного опыта. Все это было бы очень ценно для присяжных заседателей. Но, к сожалению, как мне сообщили из полицейского участка, Мурей сегодня приболел и не может принять участие в судебном заседании. Ваша честь, я ходатайствую с просьбой допросить старшего следователя завтра!

Судья на некоторое время задумался и как бы нехотя согласно кивнул головой.

— Хорошо, мы принимаем ходатайство и допрос свидетеля Мурея переносим на завтра. Как и судебное заседание вообще. Оно будет продолжено завтра, в 11 часов.

***

Любовь вошла в камеру притихшая и молчаливая. Сев на свой топчан, она закрыла глаза, не слыша смеха, шума и ссор своих соседок. Ей было не до этого. Там на заседании суда она поняла, что государственный обвинитель, судья сделают все, чтобы посадить ее в тюрьму. И если еще вчера в душе теплилась какая-то надежда, то она растаяла сегодня как утренний туман. Все уже решено без суда. Решено где-то там, на самом верху, и ей придется сидеть за преступление, которого она не совершала. Одинокая слеза выскользнула из-под ее закрытого века, а за ней вторая, третья… И вдруг она почувствовала, как кто-то положил руку на ее плечо. Она открыла глаза — рядом сидела Мирая и с тревогой и сочувствием смотрела на нее.

— Что, все так плохо? — спросила она подругу.

— Очень, очень… — всхлипнула Любовь и уткнулась ей в плечо.

***

…А в это время город шумел и возмущался. Журналисты, присутствующие на судебном заседании, сделали свое дело по совести. Во всех вечерних газетах, в последних новостях телевизионных программ было рассказано о судебном произволе, произошедшем во Дворце правосудия. Узнав об этом, жители столицы, а также других крупных городов вышли на улицы в поддержку Любви. Мужчины и женщины, скандируя: «Любовь!!! Любовь!!!», шли по улицам. Их было много, очень много. Широкой полноводной рекой текло народное возмущение к Дому правительства. Премьер-министр, выглянув из окна своего рабочего кабинета, ужаснулся этому людскому морю. Оно колыхалось транспарантами и плакатами и рокотало гулом недовольства. И этот рокот сжал сердце прожженного политика холодными пальцами страха. Побледневший, он так и стоял, всматриваясь в толпу, когда в кабинет тихо вошел советник. Премьер-министр обернулся к нему:

— Вы видите, что происходит за окном?

— Да, ваше сиятельство.

— Расскажите мне подробно, что же произошло из рук вон выходящего на этом судебном заседании, что заставило народ выйти на улицу?

— Ваша сиятельство, как я понимаю, это дело против Любви шито белыми нитками. По всей вероятности, судья выполняет чей-то заказ.

— Чей-то? — премьер-министр возмущенно посмотрел на советника. — И вы так спокойно говорите? И кто же этот заказчик, взбаламутивший нашу страну?

— Это спонсор нашей избирательной кампании, мистер Хаост, или, как его еще называют, Большой Босс… — советник, договорив предложение, замолчал.

— Ах, вот оно как! — произнес, еще более побелев, премьер-министр. Но на этот раз уже не от страха, а от злости. Он не любил, когда ему напоминали, что он кому-то что-то должен. — А не кажется ли вам, господин советник, что этот господин обнаглел? — премьер-министр стукнул по столу кулаком. — Да, он помог мне в избирательной кампании. Но сейчас своими действиями дестабилизирует обстановку в стране и таким образом вредит мне. Он хочет переворота? Моей отставки? Я ему это не позволю сделать!

— Ваше сиятельство, я с вами полностью согласен. Что будем делать?

— Вы мой советник, вы должны предлагать выход из положения, а не спрашивать, — премьер-министр не мог успокоиться. Нервно пройдя по кабинету, он повернулся к советнику: — Прежде всего нужно действовать. Нужно принимать меры. Наберите мне судью, я хочу с ним поговорить, — политик на некоторое время замолчал, а потом добавил: — А затем я буду говорить с народом!

Через пятнадцать минут премьер-министр на наспех сооруженной трибуне стоял перед демонстрантами. Его страхи и волнения исчезли после первых слов, сказанных толпе.

— Граждане нашей великой страны! — его голос, усиливаемый мощными микрофонами, звучал далеко за территорией площади. — Я понимаю ваш гнев и возмущение в проведении судебного процесса над Любовью. Ведь Любовь — это то, что нас всех объединяет! Любовь нам дарит Радость и Счастье! Любовь — это наше прошлое, настоящее и будущее! Не отдадим ее никому! — премьер-министр чувствовал себя перед этой многотысячной толпой, словно артист перед публикой. Он вновь почувствовал азарт предвыборной борьбы, который уже давно дремал в его душе.

— Если Любовь виновата, — продолжал он, — пусть ее судят! Но судят честно, непредвзято. А то, что сегодня происходило на процессе, нельзя назвать по-другому, как издевательством над Законом! Издевательством над нами! Мы не допустим того, чтобы нам плевали в душу!

— Не допустим! — ответило ему людское море.

Премьер-министр выдержал паузу и продолжил:

— Сегодня своим волевым решением за не профессионализм и ненадлежащее исполнение своих обязанностей я отстранил судью Хопкинса от ведения процесса. Назначен новый судья, который будет честен с нами, Законом, Любовью!!!

Толпа ревела от удовольствия и эйфории. Если бы в этот момент проходили выборы, премьер-министр набрал бы 99,9% голосов. Он это чувствовал и даже в душе пожалел, что выборы пройдут только через полтора года.

— А теперь расходитесь по домам! — завершил он свою речь. — Завтра нас ждут великие события!

Люди медленно, все еще под воздействием слов премьер-министра потянулись с площади. Кто-то прислушался к словам своего лидера и направился домой. А кто-то еще долго отмечал свою пока еще призрачную победу в ресторанах, кафе и барах. В эту ночь люди пили шампанское, веселились и любили друг друга.

Сама Любовь об этом узнала намного позже. В эту ночь она долго не могла уснуть. Все в камере уже давно спали, а она ворочалась на жестком матрасе и думала о том, что завтра ее прямо из зала суда на законных основаниях, как последнюю злодейку, поведут сначала в тюремную камеру, а затем прямиком в лагеря или, еще хуже, на каторгу. Любовь не боялась испытаний, ее волновало то, что люди после процесса разочаруются в любви, потеряют к ней доверие. А что может быть хуже потери доверия в любви? Эти мысли мучили девушку всю ночь. И лишь ближе к утру ей удалось уснуть беспокойным сном. Но он буквально тут же был нарушен — ее кто-то потряс за плечо. Любовь открыла глаза. В полумраке над ней склонилась Мирая. Она приложила палец к губам подруги, а затем стала тихо шептать ей на ухо:

— Тише, ничего не говори и слушай меня. Я уже несколько раз судима и всю жизнь буду носить клеймо воровки. Я не хочу, чтобы такое было и с тобой. Ты не такая, как мы! Ты этого не заслуживаешь. Нельзя допустить, чтобы твоя репутация была запятнана. Поэтому я вот что придумала… У меня есть ключ от нашей камеры. Я смогла его добыть у охранника… Да-да, воспользовалась своими воровскими навыками и незаметно сняла со связки. У меня также есть отмычка от двери в коридоре. Дальше будет лестница, по которой можно будет спуститься вниз. Там будет еще одна дверь — черный ход. Она давно уже не открывалась. Но я знаю, что она открывается той же отмычкой, что и дверь в коридоре. Так что давай подымайся и потихоньку, осторожненько, пока все спят, бежим отсюда.

Любовь внимательно посмотрела на подругу, стараясь разглядеть в полумраке ее глаза, и отрицательно покачала головой:

— Спасибо тебе большое за все! Но я никуда не побегу. Что люди скажут, когда узнают, что Любовь убежала? Они решат, что я и вправду виновата, и перестанут мне верить. Любовь никогда не приходит тайком и украдкой, она и уходить так не будет. Черные ходы не для Любви! А ты иди! Я желаю тебе удачи!

— Спасибо! — обиженно прошептала воровка. — Только у меня тоже есть свои принципы. И никуда я одна не уйду: вместе уходим или вместе остаемся. А так как ты решила остаться, значит, остаюсь и я. И никаких возражений.

***

— Мистер Хаост, премьер-министр сменил судью на процессе, — шеф, услышав новость, удивленно посмотрел на своего клерка.

— Он, что, с ума сошел?

— Народ начал бунтовать, вышел на улицу в поддержку Любви, вот он и решил пойти людям на уступки. Популист!

— Популист, говоришь? А помнит ли он, сколько мне задолжал?

— У политиков короткая память, — клерк отрицательно покрутил головой. — Я ему уже звонил и напоминал о должке…

— Что он тебе ответил?

— Он сказал, что никому и ничего не должен…

— Это его ответ? Да я его, гада, в порошок сотру. А теперь оставь меня одного, мне нужно подумать.

Через несколько мгновений за клерком тихо закрылась дверь, и мистер Хаост дал чувствам волю. Ударив кулаком по столу, он прошипел:

— Я так и знал — нельзя доверять этим лживым людишкам… Он мне еще ответит! За все ответит…

***

— Господин премьер-министр, вам звонят!

— Кто? — глава государства оторвал взгляд от расходящейся с площади ликующей толпы и повернулся к секретарю.

— Он не назвал себя, но я, кажется, узнал его голос. Это мистер Хаост.

Услышав это имя, премьер-министр глубоко вздохнул.

— Что он хочет?

— Поговорить с вами.

— Скажите, что я занят важными государственными делами.

— Он сказал, что хочет говорить с вами о деле государственной важности. Он уверяет, что вы об этом деле хорошо знаете.

Премьер-министр на какое-то время задумался. Затем, набравшись решимости, махнул рукой:

— Несите аппарат!

Секретарь тут же выполнил приказание шефа, поднял трубку и проговорил:

— Алле, сейчас с вами будет разговаривать премьер-министр…

Тот нехотя поднес телефон к уху:

— Да, я вас слушаю…

— Господин премьер-министр, вы делаете успехи. Нашли достойный выход из создавшегося положения и заработали себе баллы в политической борьбе. Не зря в свое время я поставил на вас! Вложил в вас с толком свои деньги. И самое главное, я не прогадал. Вот только жаль, вы своими действиями нарушаете мои планы. И как же теперь нам быть, уважаемый премьер-министр? А ведь не за горами очередные выборы, и не факт, что на них снова победите вы! А какой козырь появится в руках ваших соперников, если к ним попадут чеки, подписанные вашей рукой, с суммами, выделенными мной на вашу предыдущую выборную кампанию? Думаю, при такой раскладке вам больше не видать премьерского кресла.

В ответ на эти слова было долгое молчание. Как будто на той стороне провода переваривали услышанное. Мистер Хаост улыбнулся, решив, что дело сделано, но последовавший ответ неприятно его удивил:

— Я как глава государства должен заботиться о главенстве закона в стране. Может быть, меня не изберут на второй срок, но на данный момент я стою и буду стоять на страже интересов нашего общества. А вот олигархи типа вас пускай тихо сидят в своих золотых норках. Не то найдется кот, который проверит их дорогие шкурки на прочность. Я сказал все!

Слышавший все секретарь недоуменно смотрел на своего шефа. У него в этот миг был такой смешной вид, что, взглянув на него, премьер-министр расхохотался:

— Сэм, у тебя сейчас такой вид, будто тебя огрели чем-то тяжелым!

— Да, сэр, я не могу поверить в услышанное.

— Понимаешь, Сэм, терять-то мне особо нечего. Мистер Хаост пугает меня потерей власти в будущем, но эту же власть я мог потерять сегодня. Или потеряю завтра, если пойду на поводу так называемого Большого Босса. Народ был готов сегодня разнести Дворец. Он может это сделать завтра, если я пойду на попятную. И от гнева народного меня не защитят ни полиция, ни даже вся мощь армии. Большой Босс хочет украсть у народа сказку, мечту, надежду и веру в Любовь. А жизнь без любви, поверь моему опыту, это уже не жизнь, а так, что-то серое и тусклое…

***

Артур и Алекс были на площади во время выступления премьер-министра и вместе со всеми ликовали после выступления главы страны. Еще толком не веря в услышанное, они зашли в кафе, чтобы выпить по рюмочке коньяка, отметив этим свою маленькую победу. Вокруг них было полно возбужденных людей, пришедших сюда, как и они, с площади. Было шумно, и у друзей не было никакой возможности обсудить произошедшее за день. К тому же они не забыли о том, что за ними могут следить. Поэтому, перекрикивая друг друга, они обсуждали пустяковые вещи и больше улыбались. И только один раз Алекс внимательно посмотрел на Артура и вопросительно кивнул головой. В ответ Артур утверждающе прикрыл веки.

***

Как и вчера, у Дворца правосудия было полно народа. Но все вокруг происходило как-то по-другому. Любовь, выходя их арестантской машины, это почувствовала сразу. К тому же она сама себя чувствовала значительно увереннее. За стены тюрьмы проникли события вчерашнего вечера. В душе Любви зажглись искорки надежды. Она заметила, что надзиратели в тюрьме стали относиться к ней не так строго, да и сопровождающие на суд агенты были более вежливы и предупредительны. Выйдя из машины, она сразу же окунулась в море аплодисментов, которые сопровождали ее, пока она не скрылась за дверями Дворца правосудия.

Когда ее ввели в зал заседаний, она сразу же бросила взгляд на то место, где вчера сидели ее друзья. Артур приветственно помахал ей рукой и улыбнулся. Искренне, как показалось Любви, улыбался и адвокат. Затем Любовь бросила взгляд в сторону государственного обвинителя. Тот был уверен в себе. Почувствовав взгляд обвиняемой, он посмотрел на нее. Кривая усмешка пробежала по его пухлым губам. Он будто хотел сказать: «Мы еще повоюем, деточка!»

— Встать, суд идет! — голос секретаря прервал размышления девушки. В зал вошел судья. Это был еще довольно молодой человек, которому явно не хватало солидности предыдущего судьи. Но вот голос у него был хорошо поставлен, и это сразу же почувствовали все присутствующие в зале.

— В связи с тем, что в деле сменился судья, следуя букве закона, я должен начать заседание с самого начала. Но от государственного обвинителя поступило ходатайство продолжить заседание суда с того места, где оно было прервано вчера. Взвесив все «за» и «против», суд удовлетворяет его. Судебное заседание продолжается. Господин государственный обвинитель, кого бы сейчас хотели пригласить в зал?

— Ваша честь, я хотел бы сейчас пригласить в зал свидетеля, профессора медицины, господина Паруса.

— Ваша честь, я протестую, — встал с места адвокат. — Этот свидетель никакого отношения к рассматриваемому делу не имеет.

— Что вы на это скажете? — обратился судья к государственному обвинителю.

— Я скажу то, что господин Парус имеет прямое отношение к рассматриваемому делу. Профессор озвучит нам последнее заключение ученых от медицины, которые непосредственно касаются обвиняемой. Да-да, совсем недавно проведено исследование, которое установило, что любовь — это не что иное, как форма одного из психических заболеваний. Я в этом не особо разбираюсь, вот и пусть это нам объяснит доктор.

— Тише, — судья стукнул молотком по столу на шум в зале. — На судебное заседание для дачи показаний приглашается профессор Парус.

На приглашение в зал вошел невысокого роста человек. Он был совершено лысый. За толстыми линзами очков прятались самоуверенные глаза. Он на весь мир смотрел так, как будто все вокруг были мелкими букашками, не заслуживающими его внимания. Профессор даже на судью смотрел, саркастически улыбаясь, мол, снизойду я к вам, задавайте свои вопросы. После всех необходимых процедур судья задал профессору вопрос:

— Господин профессор, вы приглашены на заседание как свидетель со стороны обвинения. Что конкретно вы можете сказать по поводу рассматриваемого дела?

— По поводу обвиняемой у меня нет конкретных обвинений, но, — профессор поднял палец, требуя этим к этим к себе внимания, — но косвенных доказательств у меня предостаточно.

— Предоставьте их нам.

— С удовольствием, — ответил на слова судьи профессор. — Ваша честь, господа присяжные заседатели, да будет вам известно, что совсем недавно всемирная организация здравоохранения совершенно официально признала любовь психическим отклонением. Отныне международный шифр этой болезни F 63.9. То есть любовь отнесли к психическим отклонениям, к пункту «Расстройство привычек и влечений». Это значит, что любовь оказалась в одной компании с такими заболеваниями, как алкоголизм, игромания, токсикомания, клептомания, лудомания, — профессор снова поднял вверх указательный палец на возмущенный шепот, пронесшийся по залу. — А теперь слушайте внимательно официальные симптомы болезни «любовь», — и профессор Парус указал при этом на обвиняемую. — Прежде всего это навязчивые мысли о другом человеке. Дальше — это резкие перепады настроения, жалость к себе, завышенное чувство собственного достоинства, прерывистый сон и бессонница, необдуманные и импульсивные поступки, головные боли, аллергические реакции, перепады артериального давления, синдром навязчивой идеи. Не это ли мы увидели в делах и поступках погибших ребят?! По мнению моих коллег-ученых и моему собственному мнению, любовь можно сравнить с обсессивно-компульсивным расстройством.

— Объясните присяжным, что это такое…

— Вы понимаете, по тому, как человек любит, можно судить о состоянии его психического здоровья. В любви проявляются крайние черты характера: и светлые, и патологические. Наиболее болезненными любовные чувства оказываются для людей с меланхоличным складом натуры, чувствительных и депрессивных. А также для холериков, которые впадают в ярость при малейших проблемах. Осужденная…

— Обвиняемая… — поправил профессора судья.

— Прошу извинения, обвиняемая должна была об этом знать. И вообще, для занятия своей практикой она должна была получить лицензию в Министерстве общественного здоровья. Она этого не сделала, и получается, по сути она шарлатанка, которая своими грязными руками лезла в юные и чистые сердца наших детей, — Парус театрально повернулся к присяжным заседателям. — Что затем и привело их к гибели… — профессор достал из бокового кармана платок, снял очки и протер линзы.

— То есть вы хотите сказать, что любовь это…

— Любовь — это зараза, чума человечества, это рассадник болезней, — перебил судью профессор.

— Я выношу вам первое предупреждение как неуважение к суду, — судья сурово высказал профессору свое замечание.

— Прошу извинения, ваша честь, но когда судьба сталкивает меня с такими особами, как эта, — Парус снова ткнул пальцем в сторону Любви, — меня охватывает чувство жалости к родителям погибших детей, как я их понимаю. И в то же время меня распирает чувство возмущения и встает закономерный вопрос: почему такие люди, как обвиняемая, свободно находятся в нашем обществе? Ее нужно изолировать. Надолго, а лучше навсегда.

— Ваша честь! — вмешался в монолог свидетеля адвокат Любви. — Я протестую! Профессор Парус высказывает в данный момент свои личные чувства и умозаключения, которые не относятся к свидетельским показаниям.

— Согласен, — решил судья, — прошу присяжных заседателей не учитывать последнее высказывание профессора. Господин государственный обвинитель, у вас есть вопросы к свидетелю?

— Нет, ваша честь! — ответил с плохо скрываемой улыбкой тот.

— А у вас? — обратился судья к Адвокату.

— Есть.

— Задавайте.

— Вы когда-нибудь были влюблены, профессор Парус?

— Слава Богу, меня сия чаша миновала, — самодовольно ответил свидетель.

— Значит, профессор не женат?

— Я протестую, ваша честь! — встал со своего места государственный обвинитель. — Этот вопрос не относится к рассматриваемому делу.

— Господин адвокат, дайте объяснение своему вопросу, — потребовал разъяснений судья.

— Все очень просто, ваша честь! Если профессор не женат, значит, у него нет детей и, таким образом, он не может понимать чувства родителей погибших ребят. Значит, он лжет.

Свидетель бросил на адвоката взгляд, полный ненависти. Со злобой смотрел на него и государственный обвинитель. Судья на мгновение задумался:

— Отвечайте на заданный вопрос, господин профессор.

— Нет, я нахожусь в официальном браке, — первый раз за допрос в голосе свидетеля не чувствовалось той подавляющей уверенности, того превосходства, с которыми он пришел в зал. — Я в официальном браке с мистером Новоком.

Судья долго стучал молотком по столу, восстанавливая тишину в зале. Когда это ему удалось, он недовольно спросил у адвоката:

— У вас есть еще вопросы к свидетелю?

— Нет, ваша честь! — невозмутимо ответил тот.

Присев, адвокат повернулся к Артуру:

— Вот дела. Гомосексуализм не болезнь, а любовь — психическое расстройство. Эти паразиты снимают свои маски. Если так дело дальше пойдет, то всех влюбленных будут бросать в психушки. Можно сказать, что мы стоим на краю пропасти. И теперь только от нас зависит, пропадем мы как вид или все же останемся людьми. А то ведь природа не терпит пустоты, нет любви, и ее место займет что-то другое, а вот как с этим другим жить? Не знаю…

— Я уже где-то слышал эти слова, — сказал Артур.

— В газете какой-то вычитал, но они точно выражают мои мысли, — грустно улыбнулся в ответ адвокат.

***

Дождавшись, когда шум в зале приутих, судья объявил:

— А теперь для дачи показаний вызывается старший следователь Марус.

В зал вошел следователь. Взглянув на него, Любовь с удивлением отметила изменения, произошедшие с этим человеком со времени их последней встречи. Марус гордо держал голову, и на его губах затаилась улыбка. Он звонко, совсем по-юношески отчеканил слова клятвы — говорить правду и только правду. Любовь внутренне съежилась. Она помнила допрос в кабинете следователя и слова обвинения, брошенные им ей в лицо.

— Господин старший следователь, вы расследовали дело гибели молодых людей. Вы считаете обвиняемую виновной в их гибели? — задал ему вопрос государственный обвинитель.

— Да, — после некоторого молчания отметил Марус. И, повышая голос на поднявшийся в зале шум, добавил: — Я был уверен в ее виновности.

— И на чем строилась ваша уверенность? — продолжал задавать вопросы государственный обвинитель. Хотя его немного и обеспокоило слово «был» в ответе Маруса, но он все же оставался уверенным в своем свидетеле.

— В чем заключалась моя уверенность? — переспросил Марус. — Да в том, что в молодости со мной произошла подобная история, и тогда меня отделял от самоубийства буквально шаг.

— То есть Любовь вас подталкивала к самоубийству?

— Да, я был влюблен, как и погибшие ребята. А возможно, и сильнее… Но моя любовь была разбита на тысячи мелких кусочков, и я сам захотел разбиться, спрыгнув со смотровой башни.

— И что вас удержало от этого необдуманного шага?

— Вера в Бога! А еще желание найти и наказать виновных в моем горе.

Государственный обвинитель на миг задумался, последние ответы свидетеля были довольно щекотливы, и присяжные заседатели могли решить, что старший следователь просто мстил Любви за свои несбывшиеся мечты. Да и адвокат обвиняемой вот-вот был готов уцепиться в свидетеля.

— И поэтому вы решили стать следователем? — улыбнулся государственный обвинитель.

— Да, — простодушно ответил Марус.

— И вы не зря выбрали эту профессию. В конце концов, вам довелось расследовать дело виновной в вашей беде, в бедах сотен и даже тысяч молодых и не очень людей, чьи судьбы разбила, изломала эта женщина! — государственный обвинитель указал на Любовь и посмотрел на старшего следователя, как бы ожидая от него подтверждения своих слов.

— Нет, я с вами не согласен, — ответил спокойно тот. — Наши судьбы разрушаем мы сами. А чаще в этом помогают наши близкие, желая при этом нам добра.

— Что вы хотите этим сказать? — поперхнулся от неожиданности государственный обвинитель.

— Тридцать лет назад от меня ушла девушка, которую я очень любил. Она исчезла без объяснений. Как мне сказали — она вышла замуж и куда-то уехала. В тот трудный момент меня поддержали мои родные: мать, отец, брат… Особенно важна была в тот момент помощь отца. Мы часами просиживали с ним, читая Библию, обсуждая священные тексты, молясь. И я уже готов был прислушаться к доводам отца и пойти в священники. Отец этому был бы очень рад. Это была его давняя мечта. Но в последний момент я передумал и стал сначала полицейским, а потом уже выучился на следователя…

— Все это очень интересно, но как все это связано с нашим делом? — раздраженно прервал монолог Маруса государственный обвинитель.

— Связано. Вы послушайте дальше, — ответил старший следователь. — Я стал следователем для того, чтобы разыскать ту, которая когда-то клялась мне в любви. Ту, которую я любил больше жизни, чтобы посмотреть ей в глаза и спросить: зачем она разбила нашу любовь? Но шло время, а я все не мог ее найти. Не помогали даже связи в полиции и криминальном мире. Она исчезла, растворилась, пропала. Я уже отчаялся и стал думать, что ее нет в живых на земле. И вдруг неожиданно мне в руки попадает дело Любви. И я решил отыграться на этом злом для меня гении.

— То есть вы хотите сказать, что злоупотребили служебным положением? — государственный обвинитель зло смотрел на старшего следователя.

— Да, злоупотребил, — просто ответил Марус. — Я понимаю, что я виновен, и поэтому сегодня на стол начальника полиции положил заявление об отставке.

— Но это не только отставка! — злорадно заметил государственный обвинитель. — Вас ожидает куда более суровое наказание.

— Я готов за все ответить, — спокойно сказал Марус.

— Ваша честь, — обратился государственный обвинитель к судье. — У меня вопросов больше нет.

— У адвоката обвиняемой есть вопросы? — спросил судья.

— Да, ваша честь! — Адвокат поднялся с места. Он прошелся по залу, обдумывая свой вопрос. — Господин старший следователь, вы так и не нашли свою любовь?

— Нашел, — тихо сказал Марус, и все обратили внимание на то, как побледнел свидетель. — Вернее, она меня нашла. Позавчера я был дома. Неожиданно в дверь кто-то позвонил. Я обычно не принимаю гостей, поэтому был удивлен этому звонку. Открыл двери, и у меня чуть не подкосились ноги: на пороге стояла она, женщина, которую я любил всю жизнь. Когда-то я мечтал, что при встрече выскажу ей в лицо свое презрение, но, увидев ее, я обо всем позабыл. Она была все та же — красивая, нежная и любимая. Но меня поразило то, что я увидел в ее глазах. Вы спросите: и что же это было? Я вам отвечу — любовь. Мы долго сидели за столом, рассказывая друг другу о своей жизни. Хотя какая у меня была жизнь: тусклая и бесцветная. Ее жизнь тоже была тихой и незаметной. А самое главное, я узнал — она никогда не была замужем и она до сих пор меня любит. «Зачем же ты тогда исчезла из моей жизни?» — спросил я ее. После долгого молчания она рассказала о том, что однажды к ней пришел мой отец. Он долго убеждал, чтобы она не портила мою жизнь, которую будто бы я не смыслю без служения Богу в ранге католического священника. Будто бы в этом мое жизненное призвание. И она сломалась, согласившись с доводами моего отца, и всю жизнь прожила одна, работая учителем начальных классов. И всю жизнь корила себя за свою слабость.

— То есть вы хотите сказать, что из-за амбициозных планов отца насчет вашего будущего у вас практически не было личного счастья? Вернее, скажем так, у вас обоих из-за этого не было полноценной жизни?

— Ваша честь, я протестую! — вскочил с места государственный обвинитель. — Личная жизнь свидетеля к нашему делу не относится!

— Господин адвокат, объясните нам свои вопросы по поводу личной жизни свидетеля, — обратился судья к адвокату.

— Все очень просто объясняется, ваша честь. Отец Маруса был против близких отношений и женитьбы сына на девушке, которую он любил. В результате оба этих человека были несчастны. И, как мы помним с опроса пострадавших, они так же несерьезно относились к чувствам своих детей, для которых все это было очень серьезно. Вот это неверие, стена непонимания со стороны близких людей и привели к трагическим последствиям. И у скольких ребят будет покалечена судьба из-за замкнутого круга, созданного родителями вокруг юных влюбленных?!

— Хорошо! — согласился судья. — Господин Марус, вы можете ответить на поставленный вопрос.

— Да, я согласен с доводами адвоката. Всю жизнь я любил одного человека. И продолжаю любить. И этот человек любит меня. Мы оба выстрадали свою любовь. И теперь, потеряв столько важных для нас обоих лет, мы все же решили быть вместе.

Марус на мгновение умолк, а затем продолжил свою речь:

— А еще, ваша честь, уважаемые присяжные заседатели, я хочу добавить к своим показаниям слова Апостола Павла, которые я когда-то изучил наизусть. Они написаны апостолом Павлом в 1-м Послании к Коринфянам, глава 13:

Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая или кимвал звучащий.

Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, — то я ничто.

И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею — нет мне в том никакой пользы.

Любовь долго терпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится,

не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла,

не радуется неправде, а сорадуется истине;

все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит.

Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится…

…А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше.

— У меня больше вопросов нет, ваша честь!

Судебное заседание подходило к концу. Любовь посмотрела на зал, на государственного обвинителя, который уже больше не улыбался, на судью, присяжных заседателей, которые не спеша подымались со своих мест и удалялись в комнату для принятия своего решения. Она посмотрела на Артура и адвоката. Они о чем-то оживленно переговаривались. Артур, почувствовав на себе взгляд, посмотрел в ее сторону и весело подмигнул ей глазом. Любовь ответила улыбкой и задумалась. Замечталась.

…Стук молотка спугнул ее мысли. В зал вошли присяжные заседатели. Они уселись на свои места. Судья посмотрел в их сторону:

— Ваше решение, господа?

Поднялся один из присяжных заседателей и прошел к столу судьи, передав ему в руки конверт. Судья не спеша его открыл, достал из него лист бумаги и огласил:

— Невиновна по всем пунктам обвинения.

…Первым эту новость сообщил прямо из зала суда какой-то уверенный в благоприятном исходе процесса репортер. У него еще до прихода присяжных заседателей была набрана смс: «Невиновна». И сразу же по оглашении приговора он нажал на кнопку, и сообщение уже через мгновение было в редакции столичного радио. Вслед за репортером потянулись к своим телефонам и другие участники судебного процесса. И вдруг толпа, собравшаяся около Дворца правосудия, взорвалась ликованием. Вверх взметнулись плакаты и транспаранты: «Любовь с нами и навсегда!», «Руки прочь от Любви», «Мы любим тебя, Любовь!»…

Количество людей росло. Люди передавали новость по телефонам, она звучала по радио и телевидению. Опасаясь беспорядков, премьер-министр дал приказ стянуть к Дворцу правосудия дополнительные силы полиции.

Любовь вышла из здания в сопровождении Артура и адвоката. Народ при ее появлении взорвался криками. Все бросились к своей героине, и только тройной кордон взявшихся за руки полицейских помог ей избежать травм. Быстро пройдя по узкому импровизированному коридору, Любовь вместе с друзьями села в машину. Водитель, отчаянно сигналя, пытался отпугнуть самых ретивых почитателей Любви. Наконец ему удалось вырваться из окружения, и автомобиль, набирая скорость, исчез на городских улицах.

Проводив Любовь, народ не собирался расходиться. Кто-то бросил клич: «Идем к Дому правительства!» Бушующей рекой полились демонстранты по улицам. Вскоре они были на площади Свободы перед Домом правительства. Они ждали премьера. И он был готов к этой встрече. Глава государства вышел на трибуну в костюме, но без галстука, верхние пуговицы на рубашке были расстегнуты.

— Друзья, — душевно сказал премьер-министр, подойдя к микрофону. — Сегодня мы все вместе одержали маленькую победу над бюрократией, судебным произволом. Я думаю, что в дальнейшем мы все так же вместе будем строить государство, которое будет развиваться по законам Чести, Добра и Справедливости!

***

— Мистер Хаост, по телевидению передают выступление премьер-министра, — сообщил боссу секретарь.

— Включите, — приказал он. Хаост первым узнал о своем поражении на судебном процессе. Ему об этом сообщили прямо из комнаты, где совещались присяжные заседатели. На удивление своего окружения он спокойно воспринял эту весть. И сейчас, вглядываясь в лицо премьера, играющего в демократию, он иронично захлопал в ладоши, когда тот в заключение своей речи сказал:

— А еще сегодняшний день я объявляю государственным праздником. Oн будет называться — День Любви! И поэтому завтра у нас всех будет выходной!

— Это тебе не поможет на следующих выборах, — выключая экран с ликующей толпой, прокомментировал мистер Хаост выступление премьер-министра. — Из-за тебя я проиграл эту партию, в которой каждый ход был продуман наперед. Ты свою роль не выполнил, поэтому я сотру тебя в порошок. А Любовь, а Любовь пусть пока наслаждается свободой. Ее вопрос не закрыт, он отложен на время. Прецедент создан. А ведь кто-то когда-то говорил: «Любовь не судят!»… Судят, да еще как. Она будет у моих ног, она будет у ног этой толпы, которая сегодня ее восхваляет. И эти люди будут топтать, плевать в нее, вытирать ноги. Или я не знаю людей…

…Прошло пять лет. Однажды в солнечный, погожий день распахнулись ворота тюрьмы и на свободу вышла Мирая. Все эти пять лет Любовь ее не забывала: приходила на свидание, приносила передачи. Еще не успев толком вдохнуть глоток свободы, Мирая услышала сигнал автомобиля. Оглянувшись, она увидела Любовь. Выйдя из машины, она обняла подошедшую подругу.

— Ну что, поехали? — спросила Любовь.

— Куда?

— Я тебе сняла квартиру.

— Квартиру?

— Да, квартиру. И нашла работу.

— Квартиру нашла, спасибо! Но насчет работы не знаю. Я ведь за свою жизнь толком нигде не работала.

— Помнишь, ты мне говорила, что хорошо рисуешь?

— Помню, но это так, на уровне детского сада.

— А кто сокамерницам тату делал? Ты же мне сама об этом рассказывала на свиданиях.

— Ну, делала…

— Так вот, я тебя устроила в студию, где ты будешь заниматься этим делом. Кстати, за это ты будешь получать неплохие деньги. У тебя все получится.

— Ну, не знаю… — неуверенно произнесла Мирая.

— Не знаю… — улыбнулась неуверенности подруги Любовь. — Садись в машину, едем…

Они сели в автомобиль, который помчал их по улицам столицы. Любовь время от времени посматривала на Мираю. Подруга молчала, блуждая в своих мыслях. На ее губах играла мечтательная улыбка. О чем она думала? Спроси ее об этом, она бы сама и не ответила. Просто она ехала вперед, навстречу новой жизни и, по секрету, навстречу своей любви. Но это, как говорят в сказках, совсем другая история.

Из книги "Не люби красивого" Автор Александр Гавриленко.